Архитектурный треш как символ эпохи. Что такое капиталистический романтизм и где искать его в Иркутске

Что такое капром

Хотя термин «капром» появился относительно недавно, он успешно прижился среди людей, интересующихся развитием городской среды, и стал синонимом всевозможных архитектурных грехов: неумелого обращения с классическими элементами, неуместного сочетания отделочных материалов и многих других спорных решений. Однако сам автор этого термина замечает, что сейчас теоретическая база для понимания капрома как стиля и направления только разрабатывается; в нынешнем же виде это понятие гораздо шире.

Отдельный вопрос — границы исторического периода существования капрома в России. Отправная точка, как правило, не вызывает споров — это 1991 год; в качестве же верхней планки Веретенников называет 2008 год — дату всемирного экономического кризиса, который ощутимо задел Россию.

«Это очень дискуссионная рамка, которая тоже обсуждается. Просто на архитектурном материале хорошо видно, как что-то в конце 2000-х начинает меняться. Мы это связывали с финансовым кризисом, который сильно повлиял на финансовую отрасль. Тогда было отменено много крупных проектов в Петербурге, в Москве. С тех пор романтики и пафоса в архитектуре поубавилось», — продолжает он.

Другую возможную причину завершения эпохи капиталистического романтизма называет соавтор Веретенникова по каналу «Клизма романтизма» Александр Семенов: тот считает, что в угасании капрома велика роль вмешательства властных структур в процесс формирования облика городов. Например, в Санкт-Петербурге это было особенно заметно после прихода к власти губернатора Валентины Матвиенко. Помимо этого, в те же годы в российских городах начали усиливаться градозащитные механизмы по сохранению исторических центров городов.

«Когда мы говорим о других городах России, я настаиваю, что эти рамки могут быть пересмотрены. Если в городе появляются свои исследователи, они могут предложить свои рамки для этого. Мы знаем города России, где до сих пор могут появляться здания в том же духе, что и в 1990-е годы, подобная архитектура там почти не изменилась. В Кирове, например, недавно построили Детский космический центр, его формы совершенно капромовские», — вспоминает Веретенников.

Капромантический тур по Иркутску

Несмотря на безудержное разнообразие российской архитектуры 1990-х и 2000-х годов, в капроме все-таки можно выделить несколько основных, наиболее распространенных архитектурных приемов: отсылки к классической архитектуре, элементы деконструтивизма и «что-то вроде периферийного понимания хай-тека», рассказывает Веретенников. Именно по этим признакам очень просто узнать некоторые иркутские здания, большинство из которых возведено как раз в обозначенные исследователями годы.

Даниил Веретенников

«Это здание определенно из тех, которые останутся символом своей эпохи, ведь подобное могло случиться только в эпоху капрома и больше никогда. Посмотрите на трехколонные портики — в советское время такое и представить было нельзя. Портик с нечетным количеством колонн — это такая большая архитектурная шалость. Закос под строгую классику, но автор при этом вольно ее интерпретировал. Купол, обилие декора. В иркутском ландшафте это здание смотрится очень ярко — и в этом явно была цель его создателей, ведь привлечение внимания — одна из главных задач, которую ставили перед собой архитекторы капиталистического романтизма. Тогда персональное пожелание заказчика вдруг стало важнее общегородского пространства, поэтому ни о каком ансамбле и сочетаемости не задумывались. Думали только о том, как сделать постройку поярче, заявить о себе погромче».

Даниил Веретенников

«Очень яркий объект капрома. Я говорил, что пока еще нет конкретного круга, палитры приемов, инструментов капромовской архитектуры, но туда определенно войдет зеркальное тонированное остекление — этот яркий признак эпохи. Интересно, что такое стекло повсюду очень быстро возненавидели, — оно было востребовано, например, в Петербурге, очень недолго: вошло в моду где-то в середине 1990-х и резко вышло из нее в конце 2000-х. Благодаря этому стеклу можно очень точно датировать здания, по крайней мере в Москве и Петербурге. Теперь же в столицах даже сформировалось нечто вроде негласного запрета на зеркальное стекло, но в регионах его еще могут до сих пор использовать.

Еще замечу: в годы расцвета архитекторы-капромантье считали, что чем больше стекла будет на фасадах, тем современнее оно будет выглядеть. В целом, для капрома характерно объединение современного и традиционного исторического. Поэтому часто наличие стекла уравновешивается каким-то классическим ордером (порядок использования определенных элементов в соответствующей архитектурно-стилевой обработке. — Прим. ред.). Такое мы видим и здесь: купол и другие заигрывания с классикой, причем очень вольные, — есть, например, имитация пилястр».

Даниил Веретенников

«Это тоже интересный пример, но здесь складывается впечатление, будто кто-то пытался аккуратничать. Поскольку это исторический центр, тут будто бы было желание вписаться в исторический контекст, но при этом за счет отделочных материалов указать, что это не старое здание, а новое. Из характерного для капрома — сочетание вентфасада с вольной работой с ордером. Постройка получилась не очень качественной и контекстуальной, но она хотя бы особенно ярко о себе не заявляет, нет кричащих форм. Архитектор явно не хотел сильно навредить месту».

Даниил Веретенников

«Мне этот объект очень понравился. Он решен без каких-то деталей, мелочей, такими крупными мазками, четкими линиями. Опять же, снова цветное тонированное остекление, снова ордер с отсылками к классике — тот же фронтон. Другой вход — те же элементы, полукруглый лучковый фронтон, но кое-что по-другому скомпоновано. Типичная капромовская вещь».

Даниил Веретенников

«Крупный объект, который перетягивает на себя внимание на перекрестке, настоящий, очень яркий символ своей эпохи. Обратите внимание на уже знакомые приемы: опять вентфасад, а акцент композиции — это портик наверху, у которого снова нестандартные постмодернистские три колонны на сторону».

Даниил Веретенников

«С точки зрения “эстетической нормативности”, это здание лучше предыдущих и архитекторы скажут, что здесь есть определенный вкус, поэтому в контексте капрома это здание менее интересно. Из занятного и смешного здесь только кубик наверху, на котором написано ПФР, — это капромовская деталь: «дом, который заявляет о себе». В Петербурге такое здание отнесли бы к такому архитектурному приему с шуточным названием «стаканизм». Он возник из-за того, что в советское время ленинградским архитекторам нельзя было строить ничего круглого, а в годы капрома они, истосковавшись по округлым формам и изогнутым линиям, как с цепи сорвались и стали строить такие стеклянные округлые “стаканы”».

Даниил Веретенников

«Супер классное здание, мне очень нравится, особенно характерно для капрома. Оно блестящее, зеркальное, всё из себя постмодернистское. Вспоминается наша лекция под названием «10 кругов архитектурного ада», в которой мы пытались разложить свойства капрома в виде 10 кругов; здесь можно запросто половину из них найти: это и «шляпка», и зеркальное остекление, и контрастные формы, и иронический ордер — намеки на классику, — и сочетание совершенно разных отделочных материалов, что в советскую эпоху считалось моветоном. Подобное могло появиться только в эпоху капрома».

Даниил Веретенников

«Это часть популярного явления эпохи капрома — мы называем его „капрометирование“: когда берется дореволюционное или советское здание, которое переоформляется в соответствии с новым вкусом. Реконструкцию под капром производили, когда хотели сделать здание «более веселеньким», более запоминающимся. Это такая борьба постсоветских жителей с безликой, как им кажется, модернистской архитектурой XX века».

Даниил Веретенников

«Безусловно, очень интересная, яркая постройка. Абсолютно классная, безвкусная, страшная штука, которую обязательно надо сохранять. Не в каждом городе такое есть: и колонны по оси, и часы, всё в каких-то детальках. Это такое цыганское барокко, мне нравится, я вообще люблю плохую архитектуру. Думаю, автору проекта просто было интересно и весело заниматься рисованием этого. По поводу даты постройки — да, здание позднее, но все-таки повторю, что иркутские исследователи могут прийти к выводу, что это здание можно отнести к капрому».

Что делать с капромом

Даниил Веретенников уверен, что каким бы капром ни был, его нужно не прятать, сносить и реконструировать, а сохранять.

«Внимание к капрому — это ключ к исследованию регионального архитектурного разнообразия. После централизованного контроля над архитектурной сферой в советские годы, в стране в 1990-е годы расцвели региональные школы с яркой индивидуальностью. Нижегородская архитектура того времени — это одно, казанская архитектура эпохи Шаймиева — совсем другое», — рассказывает он.

Веретенников замечает, что сейчас в архитектуру возвращается централизация, которая уводит города от разнообразия. В этом смысле одна из особенностей объектов эпохи капиталистического романтизма заключается в ее способности хранить и транслировать как особенности местных микростилей, так и дух неповторимого периода истории всего постсоветского пространства, когда было возможно всё.

Читайте также:

Дешево, некрасиво, стыдно. Семь иркутских зданий, изуродованных сайдингом

Гостиница «Сибирь», Госбанк СССР и дом сотрудников НКВД. Семь главных конструктивистских зданий Иркутска

Байкальский модернизм. Пять архитектурных шедевров позднего СССР в Иркутске

Подписывайтесь на телеграм-канал «Верблюда в огне»!