Иркутск больше не особенный — теперь и здесь массово задерживают людей. Что изменилось?

Что произошло в Иркутске?

ОМОН на улицы Иркутска выходил и в 1990-х годах, когда студенты шли к серому дому. Единичные случаи задержания были на митингах анархистов и нацболов (запрещены в РФ. — Прим. ред.), но такие массовые задержания на моей памяти происходят первый раз. И ведь это не та молодежь, о которой все говорят, это публика разных возрастов. Публика, у которой есть наболевшие проблемы, внутренние недовольства.

Иркутск всегда был свободным городом, где власти и силовики вели себя мудро и без задержаний, но, видимо, общий пример заразителен — хочется как у всех. Мне кажется, можно только сожалеть, что в России не осталось городов, где митинги обходились бы без преследования инакомыслящих, без задержания оппозиционеров, без последующего преследования оппозиционных активистов. Я видел протестные митинги в Белграде в Сербии: никто никого не задерживает, никто никому не мешает, потом все тихо-мирно расходятся. И небо на землю не падает, луна на месте — ничего страшного не происходит.

Будут ли новые акции?

Понятно, что та молодежь, которая ходит на митинги, пойдет, если их всех не задержали. А как отреагируют взрослые люди — сказать сложно. Возможно, после произошедших событий кто-то станет более агрессивен к институт власти, а кто-то поймет, что не нужно нарушать законодательство и ходить на несанкционированные митинги.

Мне кажется, это только начало борьбы людей за свои права и свободы, за справедливость. Главное, чем сейчас рискует власть, — потерять колеблющихся с этим делением на людей в форме, у которых есть все права, и людей без формы, у которых нет прав, и получить протестное голосование в сентябре.

Любые протестные действия на улице можно пресечь, а протестные настроения — вряд ли. И теперь главный вопрос — что думают люди, которые на митинги не ходят, на чьей они стороне? Мне кажется, был какой-то избыток запугивания, по количеству автозаков и по качеству экипировки росгвардейцев — впереди планеты всей, но я не думаю, что это та картинка, которую хотел бы видеть российский обыватель.

Электоральная опора нашего политического режима — это женщина старшего возраста, ее реакция на такое: переживать, что детей и внуков могут бить дубинками по головам. Понятно, что Навальный здесь как лидер, понятно, что есть проблемы социально-экономические, проблемы усталости, раздражения, но помимо этого молодежь считает, что надо расширять границы свободы.

Уровень давления на граждан сильно вырос, и вроде ко второй акции сильного роста численности протестующих не произошло, но люди принципиально вышли — значит, часть граждан настроена достаточно решительно. При этом у меня есть гипотеза: в нашем обществе появился какой-то новый слой людей, который сейчас максимально активен. Это молодежь, с образованием, но без явной стабильной занятости, которая чувствует определенный уровень отчаяния и, видимо, тонко ощущает уровень неравенства в стране. Они готовы на радикальные действия. Не знаю, подходит ли эта гипотеза для Иркутска, но в других местах это похоже на правду.

Что будет дальше?

Результат бывает после любого публичного мероприятия, поэтому, конечно, последствия будут. Может быть, они будут ощутимы не сразу. Все ждут очень быстрых решений, что завтра наступит счастье и солнце взойдет по-иному. Но это длительный процесс, может быть, последствия мы увидим, только когда получим результаты выборов в Госдуму.

Вопрос не в том, сколько людей выходит и выходит ли вообще. Люди будут выходить, когда будут реальные весомые поводы, политические и социально-экономические, а власть эти поводы создаст, обязательно, но дело не в этом. 2021 год — выборный. И люди, которые боятся административного преследования, увольнений, задержаний, знают, что единственная форма безопасного протеста — протестное голосование, благо голосование у нас тайное. Так что власть получит протестное голосование. Его, конечно, можно будет как-то подкорректировать — для этого оно будет проводиться в три дня.

Для многих городов это [массовые задержания] новая ситуация, видно, что это общенациональная история, она затронула общенациональную повестку, протесты совершенное точно не получится свести только к столицам. Власти пытаются делать все, что могут, чтобы не началось совсем массовое движение, потому что если бы они не действовали совсем жестко — людей было бы больше.

Читайте также:

«Навальный — это лишь повод высказаться». Что иркутяне думают о митинге 23 января

Наш канал в Телеграм — «Верблюд в огне», подпишись!