«Концерт — это дверь в другое измерение». Интервью Кирилла Рихтера

Молодой (ему нет и 30 лет) композитор и пианист Кирилл Рихтер не учился в консерватории, но это ему не помешало уже выступить в малом зале Royal Albert Hall в Великобритании, получить предложение и быстрый солдаут от культовой площадки Elbphilarmonie в Гамбурге, написать музыку к чемпионату мира по футболу для канала Fox Sports и поработать на двух проектах с известным балетным артистом Сергеем Полуниным.

13 июня в Иркутской областной филармонии Кирилл Рихтер выступит в рамках концертного тура по России и Европе в поддержку своего первого альбома Chronos.

Мы встретились с ним перед концертом и расспросили, почему музыкальное образование может мешать и чего ждать от его концерта в Иркутске.

— Это ваш первый концертный тур по России?

— Да, и первое большое путешествие по России. До этого тура мы выступали только в Москве, Санкт-Петербурге и европейских городах. Сейчас уже отыграли концерты в Хабаровске и Самаре.

— И как впечатления?

— Отличные. В Хабаровске был необыкновенно теплый прием, очередь людей, которые хотели поблагодарить, долго не заканчивалась. В такие моменты чувствуешь свою миссию: ты показываешь людям то, от чего им становится лучше. 

В общем я уверен, что в российских городах нужно выступать обязательно, хотя мне это делать сложнее, чем артистам, чья музыка в ротации на федеральных радиостанциях.

— На концерте в «Зарядье», открывающем тур, между композициями мужской голос читал фрагменты текста про Космос и Хронос. Хотя в самом альбоме этого нет. Что это было?

— Это текст на тему времени в мифологии. Идея нашего виолончелиста Августа Крепака. Он это придумал, когда мы летели в самолете, нам понравилось, и мы дали ему полный карт-бланш. Текст связывает разноплановые пьесы из альбома, и добавляет концерту драматургии. А читает Арам Хачатрян — профессиональный диктор, который озвучивает героев Marvel. В Иркутске, кстати, это тоже будет.

— А световой арт-объект, как на сцене в «Зарядье», тоже будет?

— Нет. К сожалению, в региональных концертных залах не хватает технического обеспечения: нет нужных ламп, микрофонов и так далее. Кроме того, бюджеты всегда ниже. Промоутеры и площадки не хотят напрягать людей высокой стоимостью билетов, ведь только благодаря таким ценам существует сложная сценография. Но это не плохо, что в регионах нет таких возможностей. Это другой опыт. Если играешь не с оркестром, то музыка лучше воспринимается в камерных залах и с одним прожектором. Контакт со слушателями теснее. А шоу хороши для больших залов и пространств.

— Почему вы говорите именно шоу?

— Уровень визуальной культуры очень вырос в последние годы, это влияние Instagram, YouTube и в целом интернета. Если ты прекрасный музыкант, но при этом не думаешь о визуальном сопровождении твоей музыки, то сегодня ты близок к провалу. Я делаю сценографию на своих концертах, потому что для меня важно показывать людям, приходящим на мои концерты, другую реальность. Концерт — это дверь в иное измерение.

Тур мы начали с «Зарядья» в Москве, Royal Albert Hall в Великобритании и Elbphilarmonie в Европе (сам концерт будет 19 июня) — все 3 площадки крутые по архитектуре и акустике. Концерты на них — вершина того, что мы можем сейчас представить. Для меня лично важнее, конечно, Elbphilarmonie в Гамбурге. Это европейская музыкальная Мекка, очень серьезный зал. Билеты туда раскупили за 3-4 месяца до концерта — это что-то невероятное. Надеюсь, мы не разочаруем местную публику.

— А у нас есть еще такие залы, кроме «Зарядья»?

— В Европе и Азии классная архитектурная школа, связанная с акустикой. В России же большая часть залов построена в Советское время — филармонии, где будто вообще не думали об акустике, — или мастодонты типа Московской консерватории. Это, конечно, залы не формата Elbphilarmonie.

«Зарядье» по акустике стремится к Elbphilarmonie. Но больше подобных залов у нас и нет. Возможно, потому что на них нет спроса. Востребованная в регионах эстрада, как правило, использует стадионы или ДК и мало беспокоится о качестве звука. А инструментальные ансамбли мало гастролируют по стране.

— Почему у нас до сих пор самые большие залы собирают Филипп Киркоров и Стас Михайлов?

— У нас такая странная эстрада, потому что наша страна долгое время была в изоляции. У меня у самого в 1990-е ничего не было, кроме кассеты Алены Апиной, сборника «Союз» и каких-то редких отцовских пластинок Led Zeppelin и Scorpions. Этого было так мало. Никто этим не занимался, никто не распространял другую музыку. А сейчас с появлением интернета, как мне кажется, все-таки ситуация получше. Где бы ты ни жил, свой вкус ты можешь начать формировать сам. Поэтому я очень верю в молодых ребят. У них гораздо лучше вкус, чем у остальных жителей России. Они и меняют эту ситуацию.

— У вас нет музыкального образования. Как вам удалось стать музыкантом?

— Сколько себя помню, я всегда любил и везде слышал музыку. В детском саду я подбирал какие-то мелодии на металлофоне. Но у родителей не было задачи дать нам музыкальное образование. Однажды для брата они купили старый синтезатор Casio. В этом синтезаторе были встроенные записи Чайковского и Моцарта, но нот к ним не было. И я начал подбирать их произведения на слух.

Позже я стал заниматься нерегулярно с преподавательницей на дому. Потом мы так же за чашкой чая занимались сольфеджио еще с двумя девочками. И даже организовали с ними трио и выступили в городском Дворце культуры в Наро-Фоминске, чем очень гордились.

А в 9 классе я решил все-таки получить диплом. Меня не пускали, говорили, что уже поздно. Но прослушали и взяли сразу в последний класс. Я запомнил слова одного из преподавателей на выпускном экзамене: «Только Кирилл играл музыку, остальные — просто ноты».

Но в консерваторию я поступать не стал, потому что должен был выбрать профессию, которая предполагала бы стабильный заработок. Я поступил в МИФИ. И окончил его с красным дипломом. Потом поступил в Британскую высшую школу дизайна на фешн-дизайнера. Окончил ее с дипломом первого класса. Для меня важно, что я ничего не бросал. Просто учился и думал, что сейчас получу диплом и буду работать. Но в самом конце понимал, что это не мое.

— В какой момент вы решили стать музыкантом?

— Сочинял я всегда, и мне это очень нравилось, хоть это и было просто хобби. Примерно в 21 год почувствовал, что хочу показывать мою музыку другим. Сначала я просто выложил что-то на YouTube, на что меня мотивировал Влад Хайдуров (сейчас —клавишник в группе Sirotkin). Он же создал мне первую группу во Вконтакте. Первые свои вальсы я показывал в Свободных пространствах «Циферблата» (антикафе в Москве — ред.). Там стояло фортепиано «Рига». Там же я познакомился с первой виолончелисткой Ульяной Волковой. Счастье, что человек со своим инструмент был готов со мной импровизировать

Потом встретились с нашим виолончелистом Августом Крепаком. Август свел со скрипачкой Аленой Зиновьевой, хотя не был с ней знаком лично. Так получилось наше трио.

— на ваше творчество влияет отсутствие музыкального образования?

— У меня низкая скорость работы с партитурами, ведь меня этому никто не обучал. С другой стороны, отучись я 6 лет в консерватории, может, и не писал бы такую музыку. Возможно, я чувствовал бы меньше свободы в творчестве.

Сложности в начале были в коммуникации с оркестром и исполнителями на других инструментах. В целом с музыкальной терминологией. Сначала делаешь нелепые ошибки, за них, конечно, стыдно. Но сам себя оправдываешь: а как же иначе, если ты все сам? Сейчас этих ошибок практически нет.

Я не считаю себя частью академического сообщества. И это взаимно. Академические композиторы — прекрасные люди. Но многие из них уже не понимают неактуальность и закоренелость старого мира и старой школы.

— В чем это выражается?

— У нас все играют как в 60-ые. Как Ойстрах играл. И учат так в консерватории и в училищах. Наша скрипачка Алена играла «Чакону» Баха, проконсультировавшись с Августом, который вообще-то узкий специалист по барочной музыке. Она делает вольную трактовку, как уже давно принято исполнять в Европе, но ей говорят: «А почему не отдельные штрихи? Я не буду этого слушать! Играй, как написано: с точками».

Кто-то из наших виолончелистов играл барочную сюиту перед европейским преподавательским составом. Они все были просто в шоке. И кто-то сказал шепотом: «Ничего страшного, просто вот у них так еще играют», то есть догма академизма, особенно нашего, токсична для людей, которые ей подчинены. Много людей попадают в эту среду и  она их портит, — я не хочу с этим мириться.

Для меня музыка — это в первую очередь любовь и только потом — техника. Понятно, что без техники она невозможна, но нельзя заставить лошадь танцевать вальс.

— ЧТО НУЖНО ДЛЯ ТОГО, ЧТОБЫ СТАТЬ УСПЕШНЫМ МУЗЫКАНТОМ?

— Передо мной этот вопрос не стоял. Продакшен должен быть хорошим всегда. Необязательно, чтобы это были дорогие съемки, но важно, чтоб все было сделано качественно. Если найдешь людей и сможешь заинтересовать их, то можно вообще все сделать за копейки.

Мой первый промо-ролик к Chronos мы сняли по дружбе. Я был на таком подъеме, только сочинил пьесу. Мы с другом Сашей Пономаревым сняли студию на полчаса. У нас не было денег на большее. Но в этом ролике я увидел себя со стороны и понял, что с этим можно работать. Я ни мастеринга не знал, ни сведения, ничего. Но это дало возможность вырасти. Саше нужно было портфолио, а мне — ролик, потому что это важно. Надо постоянно искать людей — талантливых и интересных.

— КАКИЕ У ВАС ПЛАНЫ?

— Последнее, над чем я работал — музыка для балета Сергея Полунина и Юко Ойши «Распутин». И мне очень понравилась крупная форма. Если раньше я сказал бы, что мое призвание — кино, то после работы с Полуниным могу сказать, что это не так. Музыка для танца мне ближе.

Балетная музыка, в отличие от кино, не проходит практически никакую насильственную редактуру. Эта корректура в кино сильно убивает многое в музыке.

Еще у меня план — закончить тур Chronos и доработать второй альбом. Но это будет не скоро.

— что нужно делать НАЧИНАЮЩему МУЗЫКАНТУ ИЗ МАЛЕНЬКОГО ГОРОДА?

— Пробиться из маленького города России, очень сложно, для этого нужно обязательно делать только то, что ты искренне любишь. И не должно быть вопроса «Как попасть?». Когда меня спрашивают, как ты пробился, я не знаю, что ответить. Я работал много всегда, но никогда не искал менеджера, пиара и так далее. Это не про пиар и менеджмент, это про счастливый случай и про дело, которое ты по-настоящему любишь. Я всегда руководствуюсь только тем, что кажется крутым для меня, а не для кого-то еще.

Мой главный совет — каждый раз надо играть так, как будто тебя слушает самый важный человек. Ты каждый раз должен делать свой лучший концерт. Фальшь люди чувствуют. Надо полностью отдавать любовь. И тогда она возвращается.