Познакомьтесь с человеком, который в одиночку устроил фестиваль стрит-арта в Братске

«Моя работа — это придумывать, а рисовать я не умею»

В художественную школу я не ходил: для родителей это было дорого. Да и рисовать я не умел и не умею. Поэтому все мои работы не то чтобы красивые, а скорее концептуальные. Нарисовать их может любой. Моя работа — это придумывать.

Эпизодические штуки были еще в школе: однажды нам предложили расписать баллончиками с краской стены, а в 11 классе — сделать надпись «Выпуск 2005» на фасаде здания. Потом выпуск и 10 лет другой жизни: закончил с красным дипломом БрГУ на специалиста по рекламе, переехал в Иркутск, а потом в Москву. В столице я учился на актера, хотел реализовать большую мечту, а параллельно нужно было кем-то работать. Я делал все, что мог, работал даже курьером. Хорошее время было, Москву посмотрел (смеется).

В 2013 году я начал работать в студии Артемия Лебедева менеджером проектов. Через год ушел. Следить за Лебедевым я начал еще в университете, когда работал в рекламном агентстве. Я искал авторитетов, а он все время кого-то публично критиковал и хвалил, — я учился по его отзывам. Это была менеджерская работа. Документы, дедлайны, общение с клиентами, дизайнерами — у меня это хорошо получалось, но совсем не нравилось. Открывались перспективы, во мне видели прогресс, но я понял, что нужно двигаться дальше. Даже если у тебя что-то получается, но тебе это искренне не нравится, надо не бояться и двигаться дальше, искать себя в чем-то другом.

Я очень долго мечтал об актерской карьере, шел к ней, у меня был большой любительский опыт. А когда я поступил на курсы, которые не сказать что были какие-то великие, оказалось, что меня ненавидит мастер. У меня были хорошие отношения с учениками, режиссерами и сценаристами. Но мастер постоянно ругал за все, каждое воскресенье на показах меня разносили в пух и прах — это было тяжело. В конце я уже разочаровался. Умер папа, я вернулся в Братск. Тут я поиграл в детском театре, и большая мечта рухнула. Провал остался на душе бороздой, но его заполнило другое творчество.

По дороге на работу я каждый раз видел каратэ-клуб, в один день на нем появилось объявление: «Клуб закрылся. Навсегда. Не переехал». Я купил черный пояс и прикрепил его к углу объявления: и символ смерти, и пояс. А когда в 2014 году обвалился рубль, на одном из знаков на парковке для инвалидов я прикрепил белую линию, получился рубль-инвалид. Начиналось всё с таких забавных штук, а потом меня засосало… Еще я занимался театром, а для этого нужно много сил: репетиции, свет, зрители, режиссер, коллектив, пьеса. А тут ничего не нужно, свобода: ты просто выходишь на улицу и воплощаешь свою идею. Искусство уже произошло. Это классно, это затягивает.

Когда я переехал в Братск, появилась работа «Спортсмены» (в 2019 году Гриша переделал в Братске одноименную картину Малевича — посадил героев на корточки. — Прим. ред.). Она стала шумной, многие федеральные СМИ о ней написали, случился ажиотаж, хотя я не был к нему готов: думал, что пара местных изданий выложат ее в свои соцсети, и всё. После этого я стал более ответственным: понял, что мои действия привлекают аудиторию и нужно относиться к ним более осознанно.

Как появился «Один за всех»

Я слежу за фестивалями стрит-арта, поэтому мысль «А круто было бы провести такое в Братске!» хоть и казалась сумасшедшей, но очень мне нравилась. К ее реализации меня подтолкнул фоторепортаж, который я делал для The Village, — предложил им опубликовать свои работы, а мне предложили пофотографировать весь стрит-арт в Братске. Я призадумался: а где же его искать? Репортаж получился из граффити, подписей «Прощай, школа» и неосознанных записей на стене.

Тогда я задумался: почему в Братске никто этим нормально не занимается? Ответ прост: скорее всего, люди просто не понимают, что это. Театр есть, музыка есть, а стрит-арт — это что? Вышел пацанчик с баллончиком и нехорошее слово на заборе написал? Или граффити? Но граффити — это не стрит-арт, как говорится в работе Максима Има (известный стрит-арт художник из Санкт-Петербурга. — Прим. ред.): «Граффити — это когда нарисовал и твои пацаны поняли. Стрит-арт — это когда нарисовал и все люди поняли, а твои пацаны вообще не поняли».

Я решился на фестиваль в конце мая, нашел поддержку у авторитетных художников и договорился насчет эскизов. Было страшно, особенно общаться с художниками. Большинство из них — просто мои подписки в инстаграме, а я, мальчик из какого-то там Братска с 500 подписчиками, пишу им: «О, привет, давай я нарисую твой эскиз в маленьком городе». Видимо, они в меня поверили.

От задумки до реализации — всё делаю один. Но есть люди, которые помогают мне на месте: кто-то привозит лестницу, плитку, помогает красить. Плитку, кстати, мне доставили из Иркутска, потому что в Братске ее просто нет. Нет даже магазина, где можно было бы купить баллон краски для граффити, есть только строительные, а они сильно отличаются, пришлось везти баллоны из Иркутска. Такие совсем мелочи-мелочи, но в сумме обидно. Это провинция (смеется).

Бюджет фестиваля и реакция братчан

Стоимость всех работ примерно 30 тыс. рублей. Для меня это серьезная сумма, но отсутствие спонсоров дает свободу. Нужно было бы их рекламировать, не дай Бог, еще и учитывать мнения во время создания объектов. Но даже мое мнение тут ничего не значит: я реализую эскизы художников, будто являюсь их руками, — не оцениваю, нравится мне или нет, просто воплощаю в жизнь.

Моя семья состоит из моей девушки. Я не представляю, чтобы она сказала: «Ты знаешь, дорогой, мы хотели купить сковородку — а теперь из-за тебя не купим».

Она мне часто помогает: я параллельно работаю маркетологом в «Додо Пицце» и радиоведущим на местном радио «Голос Ангары», поэтому на объектах только утром, вечером или в выходные, а она фотографирует результат в дневное время без меня.

Лично мне никто не говорил: «Слышь, пацан, ты че тут нарисовал, е***». Такого не было, а в комментариях всем больше нравится. Правда, когда работы публикуют в аккаунте местного СМИ «ТК-Город» в «Одноклассниках», где аудитория — это взрослые люди, там пишут: «Лучше бы нарисовали солнышко». Ну и ок. Я внутренне готов к тому, что это не все поймут. Пусть даже сравнивают меня с вандалом, который портит наш город. Я выхожу на улицу — мне тоже не всё нравится: иногда наши желания не соответствуют действительности. Это нормально.

В больших городах на это быстрее реагируют ЖКХ, чем местные жители. Я не анализирую и не парюсь, сломали — обидно, но ничего страшного. Не думаю, что это особенности нашего, братского менталитета: есть люди, которым скучно, которые пытаются себя выразить и реализовать таким образом. Даже если бы я встретил такого человека, я бы ничего ему не сказал.

Делать искусство классно. Даже чужое — к авторам я себя не причисляю — это кайф. Примерно те же чувства, что и после спектакля: ты очень устал, тебе было очень тяжело, но ты получил нереальное удовольствие. Есть еще дополнительные смыслы, которые появились в процессе: я начал общаться с художниками, за которыми долго следил и которые мыслят точно так же. Это вдохновляет и помогает расти.

Читайте также:

Интервью с уличным художником Степаном Шоболовым, изображающим Иркутск после апокалипсиса

Иркутянин заполняет выбоины в тротуарах города расписными заплатками. «Верблюд» пообщался с ним

Наш канал в телеграме — «ВЕРБЛЮД В ОГНЕ», подписывайся!