«Сейчас я понимаю, что нельзя было молчать». Иркутянки — о том, что можно считать харассментом и как с ним бороться

Что такое харассмент?

Понятие харассмента еще не вполне оформилось в общественной дискуссии. Обычно под ним понимают сексуальные домогательства, но на самом деле термин шире — оскорбительные высказывания, непристойные намеки, пошлые шутки, угрозы и психологическое преследование также подпадают под определение. И всё это не только в сексуальном контексте: причиной дискриминации может стать вероисповедание, национальность, особенности внешности или здоровья. Словом, ха­рас­смент — это лю­бые дей­ствия, ко­гда один че­ло­век на­ме­рен­но де­ла­ет непри­ят­но дру­го­му че­ло­ве­ку, поль­зу­ясь его уяз­ви­мо­стью.

Например, харассмент мо­жет вы­ра­жать­ся в виде дис­кри­ми­на­ции жен­щин при при­е­ме на ра­бо­ту: ко­гда на со­бе­се­до­ва­нии жен­щи­ну спра­ши­ва­ют, за­му­жем ли она, со­сто­ит ли в от­но­ше­ни­ях и со­би­ра­ет­ся ли ро­жать. Эти во­про­сы — лич­ные, и ра­бо­то­да­тель не име­ет пра­ва их за­да­вать. Ха­рас­смент так­же мо­жет вы­ра­жать­ся в недву­смыс­лен­ных во­про­сах и пе­ре­сыл­ке сек­су­а­ли­зи­ро­ван­ных кар­ти­нок в ра­бо­чей или учеб­ной пе­ре­пис­ке.

Чаще всего жертвами харассмента становятся подчиненные, студенты, молодые специалисты, в большинстве случаев — женщины. ХарасСмент напрямую связан с властью и ощущением безнаказанности со стороны одного человека и уязвимостью со стороны другого.

Как отличить флирт от харассмента?

Есть четыре показателя. Первый — активное согласие: четкое «да» от человека, за которым ухаживают. Второй — физическое участие. Если вам неприятен физический контакт, вы цепенеете от прикосновений и хотели бы, чтобы это прекратилось, значит, это домогательство. Третий момент — равенство сторон. Нужно понять, принимаете ли вы ухаживания потому, что человек вам нравится, либо потому, что вы чувствуете власть и не решаетесь отказать. Четвертый — право отмены. Если вы прямо отказали, а человек продолжает наседать, это харассмент.

«Я привыкла, что к журналистам женского пола почему-то относятся достаточно хамски»

Впервые я столкнулась с домогательством, когда была студенткой и начинающей журналисткой. Меня отправили в командировку в Тулун. Там принимал один состоятельный мужчина, предприниматель. Весь день мы ездили по городу, работали. А вечером, после ужина, он вдруг начал ко мне приставать — полез целоваться, недвусмысленно намекал на продолжение вечера. Наш предыдущий формат общения совершенно этого не предполагал. Я удирала в свой номер, сверкая тапками. На следующий день пришлось продолжить с ним работу. Находиться рядом было сложно, хотя никаких попыток он больше не делал. После этого поняла, что в командировки ездить нужно осторожно и лучше ни с кем не ужинать.

Второй случай из серии «ту мач» был пару лет назад. Ко мне обратился возрастной мужчина, достаточно известный в городе. Ему нужны были маркетинговые консультации. Изначально он вёл себя довольно свободно, например сразу перешел на «ты». В течение года мы периодически общались, я отвечала на его запросы и уже привыкла к его своеобразному поведению.

Однажды я написала маркетинговый план для его большого проекта, и он назначил встречу в своем кабинете. Я объясняла концепцию и параллельно отвлекалась на телефон — решала вопрос о покупке дивана. Вдруг он подвинулся ближе, положил руку мне на колено и стал пощипывать за бок. Сначала я сделала вид, что ничего не произошло, отодвинулась и продолжила рассказывать. Он приставать не прекратил. Тогда я встала, сообщила, что разговор пошел не в том направлении. Вот вам маркетинговый план, делайте с ним что хотите, я ухожу.

Уже потом из дома написала письмо, что меня оскорбляет такое поведение. На что получила ответ: «А что ты тут хвостом крутила? Думала, что я профинансирую твой диван?» Было очень неприятно.

Журналистика — профессия, которая предполагает некоторую вольность в общении с коллегами и иногда с собеседниками. Но несмотря на панибратские отношения, есть границы, которые не переходят.

К молодым специалистам отношение определенно более фривольное. Я выгляжу чуть моложе своих лет, и мне периодически приходится слышать: «Девочка, а ты в бизнесе сколько? А в журналистике что-то понимаешь?» От этого коробит, но пережить можно. Я привыкла, что к журналистам женского пола почему-то относятся достаточно хамски, чего с мужчинами не происходит. Еще я заметила, что склонность к харассменту — это скорее черта людей за 50, с властью, статусом, деньгами.

На женской конференции «ВСМЫСЛЕ» (образовательный проект, направленный на развитие социальной, физической, экономической и психологической безопасности женщин. — Прим. ред.) мы обсуждали тему рабочего харассмента. Меня поразило, что из семи участниц дискуссии (это была секция «Женщина и карьера») только две топили за то, что харассмент есть, но он не в публичной плоскости. Остальные высказывания были из разряда «сама виновата, надо было юбку длиннее надеть». То есть сами женщины перекладывают вину за домогательства на жертв. Это еще раз подчеркивает, что в проблеме нужно разбираться, обсуждать ее публично.

«Не забывайте, что это ненормально»

Это произошло несколько лет назад. Я училась в магистратуре и поехала на месяц на стажировку в другую страну. Я не знала языка, но со мной была напарница-переводчик. Директор школы, пожилой мужчина, относился к нам очень хорошо, гостеприимно.

Примерно через неделю с начала стажировки мы с ним оказались вдвоем в помещении и он поцеловал меня в губы. Стремительно и очень неожиданно. Почти в этот же момент зашла моя напарница. Она ничего не увидела — он быстро отстранился и ушел. У меня был шок: сначала ступор, потом смех, потом я начала плакать. Рассказала всё напарнице, она подумала, что я шучу.

Я не знала, что делать. Денег на обратный билет у меня не было. Хотела уехать хотя бы из этого города, чтобы прожить там до конца стажировки. Но в итоге осталась. Больше никому не рассказывала — стала делать вид, что ничего не было. В оставшееся время избегала его, но получалось не всегда.

Было еще два момента, когда он пытался меня потрогать. А один раз на выездном мероприятии в общежитии он открыл дверь своей комнаты и стал звать меня. Я помотала головой и ушла в свою комнату, закрылась на ключ.

Я была в очень уязвимом положении — одна, в чужой стране, не зная языка. Я даже не могла с ним поговорить, сказать, что меня это не устраивает, это ненормально. Ввязывать свою напарницу мне было неловко. Да и начинать конфликт я не считала нужным — все-таки это международные связи, не хотелось подключать свой университет.

Мой научный руководитель так ничего и не узнал об этом. К сожалению, мне не хватило смелости рассказать ему. Сейчас я понимаю, что нельзя было молчать, надо было сразу заявить обо всем публично. Тогда мне казалось, что достаточно игнорировать этого мужчину. Сейчас я уверена, что нужно было действовать жестче, дать отпор. Но в юном возрасте мы еще не всегда можем за себя постоять, нам страшно.

Я бы хотела сказать тем девушкам, которые сталкивались или столкнутся с такой ситуацией: не забывайте, что это ненормально. Не оправдывайте человека, который позволяет себе неподобающие действия. Помню, кто-то пытался меня убедить, мол, мужчина слетел с катушек от такой красивой женщины. Нет, моей вины здесь нет. Всегда давайте отпор. Вы делаете это не только ради себя, но и ради других людей, которые будут взаимодействовать с этим человеком.

«Иногда намеки — это не способ закадрить, а попытка поставить на место»

Больше всего харассмента в тех профессиях, где мало женщин и много мужчин. Я политтехнолог, делаю избирательные кампании. Сфера политики, как известно, мужская территория. Женщинам особенно тяжело на самом начальном этапе, когда они только входят в профессию. Иногда намеки сексуального характера — это не способ закадрить, а попытка поставить на место: ты женщина, твое место у плиты. А мужчины сейчас будут работать.

Со мной неоднозначные ситуации происходили несколько раз. Я сразу расставляла точки, прямо говорила человеку: либо он больше себе такого не позволяет, либо мы не сотрудничаем. С годами взрастила в себе сильное позиционирование: на работе у меня нет пола.

Уже год я работаю в Москве. До этого — несколько лет в Иркутске. Существует определенная разница менталитетов. Иркутск — город маленький, все всех знают и потому ведут себя более аккуратно. В Москве же люди чувствуют некоторую вседозволенность. Но это связано не только с работой.

Нужно четко дифференцировать работу и личную жизнь. Важно с самого начала, когда ты только входишь в проект, показать, что личным отношениям здесь места нет. Есть девушки, которые боятся отказывать. Они искренне верят, что отказ поставит крест на карьере. А через 10 лет начинают публично вспоминать, что вот тогда, в начале пути их харассили. Мне их жаль, но я не понимаю такого поведения. Другую работу всегда можно найти. Если ты чувствуешь, что тебя пытаются использовать, скажи прямо человеку о том, что тебе не нравится, и уходи. Если не дают уйти — это уже принуждение, попытка изнасилования, а значит, уголовная ответственность.

Есть и другая крайность. У нас большая проблема с определением понятия «харассмент», потому что в него пытаются включить вообще всё — от комплимента до изнасилования. Не считаю, что корректно раздувать истории из-за лайка в инстаграме от начальника. До тех пор, пока люди всё, что угодно, подписывают под харассмент, у нас будет много бессмысленных укоров. Нужна законодательная база. А пока всё должно решаться прямым разговором — в первую очередь со второй стороной.

В России нет официальной статистики на тему харассмента. Исследование hh.ru, согласно которому только 7 % жителей Приангарья узнали на собственном опыте, что такое харассмент, я считаю абсолютно не отражающим реальность. В 2011 году этот же сайт проводил опрос — по его результатам 70 % россиянок терпели домогательства на работе. Харассмент — очень распространенная проблема, только о ней не принято говорить.

Часто бывает, что пострадавшим стыдно признаваться в том, что произошло. Порой женщина сама не понимает, что ее домогались. Она испытывает дискомфорт, но воспитание в определенной парадигме не позволяет ей полностью отдавать себе отчет в происходящем. Она думает: ок, все так живут, в этом нет ничего страшного. К сожалению, в нашем обществе принято обвинять женщину: если к ней приставали, значит, она дала повод.

В России диалог на тему харассмента только начался. В Иркутске об этой проблеме говорят еще меньше. В соцсетях Moscow FemFest мы обсуждаем тему харассмента и убеждены: когда пострадавшие открыто делятся своими историями, это становится способом снять табу с темы и начать решать проблему.

Как защититься от харассмента?

Первое — профилактика. Проводите на рабочем месте образовательные мероприятия и прописывайте порядок отношений между сотрудниками. Создавайте максимально прозрачные взаимоотношения начальства и преподавателей с подчиненными и студентами.

Из-за того что понятие харассмента (как и домогательства) отсутствует в правовом поле в России, разбираться с обидчиками, скорее всего, придется лично. Важно не молчать и не терпеть унизительные действия со стороны коллег и руководства, а прямо заявить о несогласии. Если разговор со второй стороной не помогает, открыто расскажите обо всем коллегам, пожалуйтесь в отдел кадров, профсоюз или руководителю на уровень выше. Можно обратиться в Центр социально-трудовых прав.

Конфликт можно довести и до суда. Правда, закон защищает пострадавших от харассмента лишь косвенно. О запрете на понуждение к действиям сексуального характера говорится в статье 133 УК. Склонение к интимным отношениям с помощью шантажа или с использованием материальной зависимости человека может быть формой харассмента.

Статья 3 Трудового кодекса запрещает трудовую дискриминацию. Также можно подать заявление по статье 151 Гражданского кодекса «Компенсация морального вреда».

«К сожалению, успешных завершений судебных дел о харассменте очень мало. Но предавать историю огласке крайне важно: чтобы сдвинуть ситуацию с мертвой точки, должны быть прецеденты. Поэтому говорите о харассменте вслух», — объясняет Саша Тунко.

Читайте также:

«Все считают, что с ними это точно не случится. Это не так». Откуда в Иркутске эпидемия ВИЧ и почему в России с ней борются не так, как в остальном мире

«В плане толерантности я бы дал Иркутску 3 из 5»: история трансгендера из Приангарья. 18+

«Отношения — это скучно»: как и зачем иркутяне ищут секс в интернете. 18+

Наш канал в «Телеграме» — «Верблюд в огне», подпишись!