25.12.2019 13:45
Иван Попов
История зимних праздников в городе: от колядок и домашних ужинов до массовой елки и всенародного гуляния.
«Зимою все деревья без листьев. Одна елка остается зелена. В праздник Рождества Христова умным, добрым, послушным детям дарят елку. На нее вешают конфеты, груши, яблоки, золоченые орехи, пряники и дарят это добрым детям. Кругом елки будут гореть свечки голубые, красные, зеленые и белые. Под елкой, на большом столе, накрытом белой скатертью, будут лежать разные игрушки. Солдаты, барабан, лошадки для мальчиков, а для девочек коробка с кухонной посудой, рабочий ящичек и кукла с настоящими волосами, в белом платье и с соломенной шляпой на голове». Так А. М. Дараган описывает праздник в азбуке под названием «Елка», опубликованной в середине XIX века. Книга, задуманная как детский подарок на Рождество, была у многих маленьких иркутян из состоятельных семейств.
Елки с конфетами — важный символ: с ним Рождество перестало быть только церковным событием, превратившись в светский праздник. Традицию украшать деревья сладостями ввели кондитерские. Поначалу они просто торговали милыми сюрпризами, прививая согражданам французскую моду обмениваться безделушками в честь зимних праздников, а вскоре в лавках появились те самые нарядные деревья.
Еще раньше, в начале XIX века, всё было иначе. По воспоминаниям писательницы Е. Авдеевой-Полевой, жившей тогда в Иркутске, в Рождество горожане постились до первой звезды, ходили в храмы на долгие торжественные богослужения и поздравляли родителей. Для детей пекли ягнят, овечек и пастухов из ржаной муки, а вечерами все — от мала до велика — ходили колядовать. Облачаясь в звериные шкуры или смешные наряды, толпа отправлялась по соседским домам: петь песни — колядки, — а взамен получать угощение и деньги. Самые скупые хозяева пытались отделаться от визитеров парой баранок или конфет, за что получали от весельчаков недобрые пожелания: в новом году заполучить «на двор чертей, а в огород — червей» или собрать урожай пшеницы «сплошь с пустыми колосками».
В святочные дни девочкам не разрешали играть в куклы и пугали, что иначе их утащит шиликун — нечисть. А девушки гадали на суженых и играли в игры. Например, брали блюда и клали в каждое по одному предмету, а затем накрывали платками. Под песни не глядя вынимали из тарелок, что кому достанется: уголь означал, что муж будет негодяй и пьяница, щетка — супруг будет старый и некрасивый, а кольцо предвещало счастливый брак. Далее с помощью кольца играли: сидящие рядом девушки и парни передавали его друг другу тайком из рук в руки. Водящий искал, у кого сейчас кольцо: если угадывал, попавшийся заступал на роль водящего.
Святочные обычаи соблюдали в Сибири дольше, чем в остальной России, пишет Всеволод Вагин в записках «Сороковые года в Иркутске». Однако к концу 1840-х гадания, святочные игры и колядки повсеместно заменила французская кадриль. Вскоре появятся и наряженные елки.
Первая реклама снеди и сластей к Рождеству и Новому году появилась в «Иркутских губернских ведомостях» в 1859 году. Магазин купца Балакшина предлагал королевские сельди, сардины «орлина», ревельские кильки, анчоусы в масле, маринованные устрицы и салфеточную икру. Там же можно было купить сладкие подарки: французское драже и трюфели, прюнель, султанские финики, цукаты и пастилу, ядра в сахаре, персидскую винную ягоду, маринованные вишни, яблоки и сливы.
В новогодней статье 1863 года опубликовано мнение о празднике горожанина, пожелавшего остаться неизвестным: «В Иркутске, как и во всей Руси, существует обычай встречать Новый год в кругу родных и самых близких знакомых. Только бездомные скитальцы, приезжающие сюда искать почестей и денег, волей-неволей встречают Новый год где-нибудь в маскараде или просто в своей квартире. Но и эти люди, оторванные от семей и родины, стараются приютиться накануне Нового года в каком-нибудь семейном доме». Упоминание маскарадов не случайно: в городе были популярны новогодние костюмированные вечера. Иркутские дамы и девицы любили показаться в заморской диковинке, например в яркой китайской ткани и горностаевой мантилье.
К концу XIX столетия елки стали массово проводить в училищах и школах. «Ах, танцевали до 4 утра», — писала иркутская гимназистка подруге, рассказывая про рождественский вечер в 1888 году. «Несмотря на массу мальчиков, праздник прошел очень чинно, хотя и весело», — сообщала газета «Восточное обозрение». Однако в эти годы в периодической печати описание праздника встречается не в красивых зарисовках, а в сухих отчетах. О новом годе говорили языком цифр, например «40 платков, ситцу на 3 рубашки и 3 платья», — это список подарков на елке для малообеспеченных детей. Праздник служил поводом не только повеселиться, но и организовать бедным ребятишкам чудесный вечер либо собрать какую-то сумму на будущие траты школы или училища: деньги вносили на счет в банк, а затем на них покупали книги и учебные пособия.
О том как украшали елки, можно узнать из письма геолога Владимира Обручева к родным. Будучи с семьей в Иркутске в 1889 году, он описывал, как его сын Воля впервые увидел рождественскую елку: «Она была довольно богато украшена золотой и серебряной мишурой, обвешана хлопушками и медовыми пряниками. Парафиновые свечи сияли, конечно, светлей, чем пламя пахнущих медом восковых свечек моего детства. И все же, в то время когда мой мальчик смотрел на никогда невиданное великолепие, сперва издали в робком благоговейном молчании, затем, осмелев, носился, ликуя, вокруг и, наконец, дошел в своей смелости до того, что укусил острыми зубками хвост низко висевшего пряничного чудовища (произведение моей еще неопытной в этом деле жены), мне становилось все грустнее и грустнее. Мне не хватало поэтических, капающих восковых свечей, дешевых краснощеких яблок, старого рождественского хорала, словно давно отзвучавшего, давно ушедшего собственного детства и вместе с тем того небесного волшебства, которое могут созерцать только детские глаза».
Костюмированные вечера в Иркутске устраивали пышные. В 1903 году репортер местной газеты писал, что ни один праздничный вечер в городе не может сравниться с маскарадами, на которые публика «валом валит»: «Тут и стар и млад — все хорошо себя чувствуют, все довольны, хлопочут, бегают, рассматривают маски, критикуют костюмы, очень много едят и пьют». С помощью костюмов собравшиеся критиковали городскую управу, местную прессу, железную дорогу, строителей электростанции и политических деятелей высокого ранга. На наряды прикрепляли афоризмы, картинки, актуальные анекдоты. Ситуация была уникальной: только в это время, в конце XIX — начале XX века, маскарад служил для выражения критических общественных настроений. Позже елка и карнавал станут четким инструментом правительственной идеологии.
Около 2 тыс. человек отмечали наступление 1903 года на катке детской площадки Иркутска, рассказывает Ю. Караваева в книге «Иркутск новогодний». Здесь впервые устроили массовое новогоднее гуляние с маскарадом и танцами, продолжалось оно более 6 часов. Когда стемнело, на катке зажгли иллюминацию, горели разноцветные электрические лампочки, играл оркестр военной музыки. Распорядители праздника были в костюмах голландцев и норвежцев. Деду Морозу в тот вечер не повезло: он, катаясь на катке вместе с елкой, загорелся, но был вовремя потушен. А 2 января там же состоялся детский праздник с плясками, шествием ряженых, катаниями с горок.
Инцидент с возгоранием волшебника повторился через год, но уже на другой елке: праздник проходил в бесплатной библиотеке-читальне А. В. Потаниной. Купец Н. Поляков прислал 25 фунтов чаю, чтобы раздать детям: чай был желанным подарком, поскольку на торжество пригласили детей из бедных семей. Небольшую украшенную ель в зал на салазках привез Дед Мороз, роль которого исполнял одиннадцатилетний мальчик Василий Плотников. В маске и с накладной бородой, одетый в длинный халат, покрытый блестящей ватой, он прошел мимо горящего «для большего эффекта» магния. Один кусочек отскочил и попал на подол ватного костюма. Он мгновенно вспыхнул, в считанные мгновения с мальчика сорвали одежду, однако подбородок и руки оказались обожженными. Несчастного Деда Мороза увезли в детскую больницу. «Мальчуган все время бодрился и упрашивал взволнованных устроителей, чтобы они не огорчались», — писали в «Восточном обозрении». Но праздник был испорчен, а раздача подарков — отложена. Через год в иркутских газетах предупреждали: «Вата… при прикосновении к ней огня неминуемо вспыхнет ярким белым пламенем и приближается по степени взрывчатости к пороховой мякоти».
В январе 1912 года в Первом общественном собрании было не протолкнуться: на маскарад пришли 2,5 тыс. гостей. На костюмированном вечере, который затянулся до самого утра, разыгрывали призы за лучший наряд — можно было выиграть золотые и серебряные предметы. Первый мужской приз дали за костюм «Черепахожабль» — он высмеивал скорость новых летательных аппаратов.
На маскарадах любили устраивать «живые картины»: дети и взрослые становились в определенную живописную композицию и замирали. В 1916 году на елке в Первом общественном собрании, к примеру, представляли живые картины «Волшебница зима», «Северный ветер», «Вьюга», «Мороз», «Снежная королева», «Снежинки» и «Снежные чучела».
В то время Рождество в Иркутске встречали с цветами. В Знаменском предместье существовало садовое заведение «Северный букет», которое предлагало огромное количество цветущих и декоративных растений. В одной рекламе сообщалось: «расцвели сирени» — благоухающими ветвями предлагали украсить залы с новогодней елкой. Садоводство Половникова — конкурент «Северного букета» — рекламировало к Рождеству цветущие гиацинты, тюльпаны, тацеты и еще не распустившиеся азалии. А араукарии шли в качестве маленьких домашних елочек.
«Перед Рождеством отмывался весь дом, выбеливались стены, готовился большой праздничный стол. Традицией было не только устраивать праздник себе, но и помочь бедным. Женщины отправлялись с корзинами пирогов в приюты и богадельни. В Рождество, за день до праздника, в комнату вносили большую до потолка елку. Пахло лесом и морозным воздухом. Самая трудоемкая работа доставалась нам с тетей Сашей, она была мастером украшать елку, научилась у художников, которые оформляли витрины магазина у Самсонова (магазин находился на Пестеревской, ныне Урицкого). Елку ставили в большое ведро, замаскированное под ледяную горку, под ней размещали ватные игрушки — мальчиков, катающихся с горки на санках, пешеходов…», — вспоминает праздники начала XX века Лидия Тамм в «Записках иркутянки».
После революции в стране началась кампания против Рождества и елок. Проводили антирелигиозные вечера, а в праздничные дни люди работали и учились: коллективы даже соревновались на наименьшее число прогулов. Всё изменилось зимой 1935 года, когда 22 декабря в горкоме комсомола Иркутска состоялось совещание с участием писателей, музыкантов, художников и артистов. Обсуждали решение московского комитета комсомола: в первые дни 1936 года провести масштабный детский фестиваль искусств. Работали спешно — до Нового года оставались считанные дни. Постановки для праздника отбирал главный режиссер городского театра Буторин, директор цирка Антонченко приготовил лучшие цирковые номера. Кинотеатры готовились показывать детские картины все каникулы. Писатели Гольдберг, Петров, Молчанов-Сибирский вызвались читать свои произведения, художники спешно собрали картины на городскую выставку, школы шили новогодние костюмы для карнавалов. На Центральном катке, стадионах «Динамо» и «Локомотив» организовали фейерверк. 11 января 1936 года газеты описывали праздник так: «Стало темнеть, оркестр заиграл туш, и на лед вынесли разнаряженную елку. Загорелись гирлянды электрических ламп. Зажглись цветные фонарики, заблестели яркие игрушки».
Но когда «разрешили» наряжать елки, встала проблема: какие игрушки придут на смену старым ангелочкам? Тогда разработали серию «политических украшений»: шары с изображениями Ленина и Сталина, формовые игрушки с серпом, молотом и звездами. В Иркутске елочную игрушку в 1940 году начала производить промышленная артель «Культпромкомбинат». Событие было важным: прежде стеклянную игрушку в Сибири и на Дальнем Востоке не выпускали. В июне артель набрала учеников, а уже к концу года сделала товаров на 50 тыс. рублей. Неизвестно, работал ли «Культпромкомбинат» с праздничной продукцией во время Великой Отечественной войны, но после победы предприятие подарило иркутянам новые елочные игрушки.
В послевоенное время Новый год обрел современный облик: большая праздничная елка в сквере им. Кирова, массовые гуляния, катание на огромных ледяных горках и красочная иллюминация города. Дома — стол с оливье, шампанским и телевизор с поздравлением главы государства.
Нашли ошибку в тексте?
Выделите ее и нажмите одновременно
клавиши «Ctrl» и «Enter»
Комментариев 0