Дискотеки, дружба с проститутками и сломанные ноги: гуляем по Иркутску с программным директором радио МСМ Иваном Вильчинским

Иван родился и вырос в Усть-Орде, а в Иркутске живет с 1992 года. В разное время он пробовал переезжать в более крупные города, путешествовал за границей, но всегда возвращался в столицу Приангарья. Он рассказал нам, почему остров Юность раньше считался криминальным районом, как солистки «ВИА Гра» отказались ехать на «Баньку» и что не так с иркутской культурой.

Для меня это единственное место в Иркутске, где можно комфортно и цивилизованно погулять. Здесь хорошее озеленение, много лавочек, есть развлечения — катамараны, колесо обозрения, самокаты, детские площадки, тир. При желании можно прокатиться на роликах или велосипеде.

Чуть дальше, на набережной, оборудована едва ли не единственная в городе хорошая бесплатная спортивная площадка. Вообще я считаю, что Иркутску очень не хватает парковых зон. Выбор для прогулок у нас откровенно небольшой.

Я полюбил Юность и Конный не так давно — когда набережную облагородили. А во времена моей молодости это было довольно опасное место. Вот «Ракушка» — бывшая танц- и концертная площадка, на которой я все студенчество проработал диджеем. Требовались деньги, но это были 1990-е: платили мало и редко. Чаще мы работали за еду.

Каждую ночь на «Ракушке» собирались толпы молодежи. Периодически приезжали звезды. Например, точно была певица Диана. Ее не устроила гримерка «Ракушки», и концерт оказался на грани срыва. Часто случались драки, потасовки, есть что вспомнить. Хорошо, что сейчас все гораздо цивильнее.

О, это очень классное место тусовок. В 1990-х и начале нулевых здесь был магазин алкоголя, назывался «Банька», — все закупались в нем и шли в маленький сквер или к памятнику Вампилову. Собирались неформалы, гопники, вообще любая молодежь. Постоянно приезжали байкеры, мотоциклы стояли рядами. Большинство из нас звали друга друга не по именам, а по прозвищам. Моя была — «Велик». Я сначала спорил — почему «Велик», если моя фамилия пишется через и, — но потом смирился.

«Банька» всегда была очень атмосферным местом — центр встреч, знакомств, отношений, любви, первых поцелуев. При этом здесь никогда не было туалета, и это было проблемой. Все бегали в здание нынешней «Эстрады», где тогда были какие-то развалины. Запах стоял дикий, но это никого не смущало.

Не обходилось и без хулиганства. Регулярно среди нас находились шутники, которые выливали в фонтаны бутылку средства для мытья посуды, из-за чего они превращались в пенную машину. Нам было весело, работникам коммунальных служб наутро — нисколько.

Это место и сегодня называют «Банькой», хоть одноименного магазина здесь давно уже нет. Помню, однажды в «Мегаполис», где я работал диджеем, приехала группа «ВИА Гра». Солистки попросили свозить их в самое тусовое место города. Мы предложили «Баньку», но получили в ответ, что в баню они не хотят.

Здесь красивый двор, захожу сюда немного поностальгировать. Несколько лет я преподавал студентам радиожурналистику. Я обожаю свою работу, но тогда столкнулся с тем, что на сессиях студенты говорили: «Мне не нужна ваша радиожурналистика, я вообще работать по специальности не собираюсь, просто поставьте зачет». Такое отношение меня ошарашило — я не знал, что отвечать. А потом решил, что нет смысла продолжать вкладываться. Я шел туда не за зарплатой, а потому что хотел чему-то дельному научить студентов. Но большинству из них это оказалось не нужно. Я создал свою школу радио, она успешно работает, в ней учатся взрослые люди, которым это действительно интересно, а не те, кто получает корочку только для мамы с папой.

Никто не пользуется официальным названием этого места, мы просто говорим: «Сквер рядом с „Киото“», — и каждый понимает, о чем речь. Мне здесь нравится — тут течет настоящая городская жизнь. Есть граффити, это красиво, прохожу мимо ребят, делающих трюки на скейтах, и вспоминаю себя.

В свое время в Усть-Орде я тоже катался. Мне купили скейт лет в 16, когда они только начали появляться, и я был бесконечно рад. Катался на новеньком скейтборде, а однажды упал и сломал ногу. А мы с классом как раз собирались съездить в Санкт-Петербург, билеты уже были куплены. Выбора не было — впервые с культурной столицей я встретился на костылях.

Потом, уже в Иркутске, я встал на лыжи. И сломал руку. Еще позже увлекся сноубордом. И сломал на нем сначала вторую ногу, а потом и вторую руку. Получается, я ломал все четыре конечности. Поэтому очень хорошо понимаю девчонок и пацанов, которые часто падают, но все равно катаются здесь почти круглосуточно. Это реально классно.

Не понимаю только, почему наши градоначальники не делают для ребят больше зон для катания. Молодежь занимается спортом, а не пьет алкоголь или не принимает наркотики где-то у гаражей, — это надо поддерживать.

Мы прошли мимо Краеведческого музея, сейчас подошли к Художественному. Есть большая загадка — у каждого музея вроде бы есть двор, но он закрыт и днем, и вечером. Это в корне неправильно.

Работу музеев и прочих учреждений культуры в Иркутске давно пора пересмотреть. Дворы должны быть открыты для посещения, здесь ведь так красиво! Сами здания, деревья, тенек, поют птицы. Летом — просто благодать. Нам нужны грамотные маркетологи, которые могут все изменить. Открыть кофейню при музее — это же отличная возможность зарабатывать на посетителях. Но директора музеев в этом не заинтересованы.

Та же ситуация с нашей филармонией. Я много путешествовал за границей, видел в Европе, как симфонический оркестр выступал на набережной. Послушать его собралась толпа людей — и взрослых, и очень молодых. Я был так впечатлен, что собрал инициативную группу иркутских общественников, пиарщиков, маркетологов, журналистов, шоуменов. Мы пришли к директору Иркутской филармонии, спросили, кто в основном ее посещает, и ничуть не удивились ответу — люди старшего поколения. Я сказал директору, что знаю, как привлечь молодежь. Говорю, давайте мы будем вам помогать, а вы начнете перестраивать формат, программу, выходить и играть на набережной хоть раз в неделю. Посмотрим, как пойдет. Возможно, классику придется разбавить современными хитами — в конце, если нужно будет, оркестр исполнит Моргершентрна. Мне сказали: «Иван, какая отличная идея!» И на этом все заглохло.

Я понимаю, что это не вина директора. Это система. В итоге филармония по-прежнему интересна только старшему поколению, что очень обидно. Нас не слышат власти, руководители ведомств. Им это не надо, неудобно.

Это центральная площадь города. У меня, как у ведущего со стажем, она ассоциируется исключительно с мероприятиями, которые я здесь вел. Улыбаюсь, когда прохожу, — всегда вспоминаю забавные случаи. Например, однажды на открытии елки Деда Мороза по сценарию должны были поднять на подъемном кране к верхушке дерева. Когда он оказался на самом верху, кабина качнулась. И вся площадь услышала от Деда Мороза, на котором был микрофон, мощное: «** твою мать!»

Еще был случай, когда мэр (не буду называть имени) должен был выйти на сцену и на глазах у всего города зажечь елку под радостное: «Раз, два, три, елочка, гори!» Он был категорически против. Говорил: «А если что-то пойдет не так и елка не зажжется? Меня же засмеют». Мы очень долго его уговаривали, уверяли, что все будет хорошо. А когда он все же вышел, случился технический сбой и елка действительно не зажглась.

Читайте также:

Гопники, неформалы и кино как партизанская война: гуляем по Иркутску с режиссером Юрием Яшниковым

Подписывайтесь нателеграм-канал «Верблюда в огне»!